В этот день родили меня на свет,
В этот день с иголочки я одет,
В этот день теплом вашим я согрет,
Мне сегодня тридцать лет.
В этот день скажу юности привет,
В этот день я в зрелость возьму билет,
В этот день и водка не во вред
Мне сегодня тридцать лет.
Второй день пришёл домой в жопу пьяный я,
Вижу шляпа на стене, где быть должна моя,
Ну я спросил молоденькой жены обиду затая:
Зачем чужая шляпа, там где быть должна моя?
— Где какая шляпа?! Да шёл бы лучше спать,
Это же горшочек, что принесла нам мать!
— А сколько я повидывал, объездил все края,
Но чтоб горшок с полями был, нигде не видел я!
Я третий день пришёл домой в жопу пьяный я,
Вижу жопу на жене, где быть должна моя,
Ну я спросил у молоденькой жены, обиду затая:
Зачем чужая жопу, там где быть должна моя?
— Где какая жопу?! Да шёл бы лучше спать,
Это ж медный тазик, что принесла нам мать!
— А сколько я повидывал, объездил все края,
С разрезом чтобы тазик был, нигде не видел я!
Четвёртый день пришёл домой в жопу пьяный я,
Вижу писька на жене, где быть должна моя,
Ну я спросил молоденькой жены, обиду затая:
Зачем чужая писька там где быть должна моя?
— Где какая писька?! Да шёл бы лучше спать,
Это ж красный струщик, что принесла нам мать!
— А сколько я повидывал, объездил все края,
Но чтобы струщ с *лупой был, нигде не видел я!
А доконала эта метаморфоза!
А я девчонку полюбил, по ночам я с ней гулял,
Но она была не та за кого я принимал,
Я носил в ушах кресты, «металлистом» был тогда,
Но девчонку за улыбку полюбил я без ума.
О-о-о, я влюбился в эту девушку!
Снял я как-то кресты, с «металлизмом» завязал,
Подарил я ей цветы, но дар речи потерял;
Она в жилы вдруг руки и вцепилась будто рак,
И я понял, что она настоящий вурдалак!
Стали серыми глаза трупный запах изо рта,
Золотистая коса стала синею тогда,
А улыбка её, украшение лица,
Лишь смертельная агония на роже мертвеца!
Что случилося со мной, а ведь я её любил,
Но не знал я, что она была жителем могил,
Умерла она ещё во времена царя Петра,
А теперь из-за неё не дожил я до утра!
О-о-о, я влюбился в вурдалака!