Всё будет так же, мерным шагом
Наступит день, потом другой,
Лишь над проветренным оврагом
Замрет рябиновый прибой.
Закат, должно быть, будет тише,
Зато обильней листопад
И снова ночь над чёрной крышей
Развесит лунный виноград.
И обо мне не молвит слова
Ни деревенский почтальон,
Ни у откоса золотого
Изотермический вагон.
Но след моих прогулок горьких,
Тропой, — где не пройти двоим -
Седая ёлка на пригорке
Сочится именем твоим.
Да перочинный плоский нож
Ещё хранит на рёбрах лезвий
Смолу — янтарную, как ложь
Вокзальных городских созвездий.
Ты в комнату войдёшь, — меня не будет,
Я буду в том, что комната пуста,
Что зов твой — самый добрый, самый нежный,
Останется впервые без ответа:
Заговорит с тобою немота.
Но, как лады поломанной свирели,
Всё пробует рука с надеждой тщетной
Услышать строй навек умолкшей песни, -
Так снова позовёшь ты.
Но в ответ — Молчанье.
Вслух, быть может, вымолвишь: «Проклятье!».
И на это не отвечу.
Заплачешь ты, а я... не подойду.
Впервые... И тогда,
Тогда ты лишь поверишь,
Что нет меня, что нет меня навеки,
что нет меня навеки на земле...