Украинской власти Крым нужен только как территория. Они её уже тайно продали Америке, даже ресурсы Крыма давно уже не их. А крымчане вряд ли...
Я скажу так: я сделаю всё, чтобы мой ребенок гордился мной и гордился тем, что он живет в такой великой державе, как Российская Федерация. Чтобы дочь моя чтила память погибших в Великой Отечественной. Чтобы чтила память двух моих дедов, которые погибли в этой войне. Чтобы памятники не разрушались. Я хочу, чтобы мой ребенок жил в честной стране, а не в бандеровской, предательской, нацистской. Мне стыдно было, что я гражданин того государства. Мне бабушка звонила и плакала: возвращаются времена, когда была оккупация. Ей 86. Она помнит немцев и помнит украинских полицаев. Как они издевались! Как я буду смотреть бабушке в глаза, если надену форму и буду служить этой самой «Галичине»? Когда об этом думаешь, страха нет.
Знаете, когда меня спрашивают о смертной казни, я отвечаю, что когда выступала в качестве гособвинителя, а в день бывало по 8-10 процессов, то даже представить не могла, что могу сказать: «Приговорить к смертной казни». Хотя иногда такие бывают зверские преступления, и я понимаю потерпевших, которые могут желать разорвать на части злодея... Но пусть уж он с этим грузом живёт в тюрьме до конца дней... А там Господь управит, разберётся. Не задача обвинителя росчерком пера — особенно если учитывать, что в нашей правоохранительной системе встречаются ошибки и коррупция — списывать человека под расстрел. Максимум — пожизненное лишение свободы. Знаете, не раз, когда журналисты разговаривают с такими осуждёнными, те говорят: «Лучше бы меня убили». Агрессии в жизни и так много. Надо быть требовательнее и добрее друг к другу. Тогда всё будет получаться лучше.
Нельзя будоражить общество, нельзя играть и использовать какую-то ситуацию — даже коррупционную — для своих нечистых целей.