— Люди думают, что молчание — это слёзы, но я не верю, — бегу в сторону своего дома, топчу белоснежный снег и ломаю тонкий лёд. — Молчание — это мы сами. Слышишь? Ну, ответь же. Пожалуйста. — Слышу. Как хорошо. Ты снова здесь. Теперь я вновь могу улыбаться и жить. Я кружусь под снежным дождём, смахивая со своих кудряшек эту зиму. Ты тихо подпеваешь мне, кружишься рядом. — А ещё что слышишь? — Только тебя. — Как же? — Ты сама говорила, что ангелы не чувствует ветра, солнца и льдинок. И слышат, на самом деле, только голоса любимых, — вот как. — Так ты всё-таки ангел? — Всё-таки, — ты шаркаешь ногой, и мою руку в свою ладонь. А я улыбаюсь, плача и шатаясь в разные стороны. — Так бывает, понимаешь, моя девочка? Хочешь отпустить своих бабочек в космос вместе с желаниями, но не можешь. Больно, страшно, трудно. И они либо кап-кап в мокрый снег, либо растворяются в воздухе. — Не убивай моих мотыльков. — Извини. Молчание — это не только мы. — Но что же ещё? — Твои глаза-стёклышки тоже в узорах. Я наклоняю голову вбок и читаю тебя в миллионный раз. — Смерть, — не верю.