Привет, мам. Знаю, что слишком часто названиваю... Ты, наверное, занята. Знаешь... Интервью прошло не очень хорошо, и... Я не знаю. Смогу ли я хоть что-то изменить? Я понятия не имею, что я делаю. Твой совет мне правда не помешал бы, мам. Наверное, папа был прав на мой счёт. Ладно, мне уже пора идти. Люблю тебя.
— Здрасьте. Я — Чарли.
— Кэти Киллджой. Сказала бы, что «рада встрече», но это было бы враньём. И да — лезбиянкам руки не жму... из принципа.
— Ну, и как с этим успехи?
— Слушай сюда. Моё время — деньги, поэтому буду краткой. Ты здесь не по нашей воле, а потому что у Джеффри [Дамера] не срослось с кулинарным шоу каннибалов. И мне плевать, что ты королевских кровей. А ещё я достаточно богата и влиятельна, чтобы мне было не до фонаря на херню, которую ты хочешь протолкнуть через наш эфир. Поэтому не строй мне глазки, милочка, если не хочешь быть закопанной заживо.
— Ладно. Помнишь, что будешь говорить?
— Да!... Всё получится!
— Просто смотри на меня. Я не дам тебе растеряться.
— Расслабься, Вегги, всё схвачено. Просто можно было бы сделать всё... «поинтереснее». Что, если я...
— ... оформишь речь в виде песни?
— Как с языка сняла!
— Я знаю, что у тебя на уме. Но Чарли, я умоляю тебя, отнесись к этому серьёзно.
— Да ладно тебе! На музыкальных номерах я собаку съела, и ты это знаешь.
— Реальный мир — далеко не мюзикл, Чарли.
— Ладно. Но я тут подумала, на чём конкретно стоит акцентировать внимание — и подчеркнула самые лучшие части.
— У тебя вся речь подчёркнута.