Она, как у «Битлз», «все лучше и лучше».
Он вытащил из своей корзины голову сыра и продемонстрировал мне.
— Здесь разразилась целая сага, с которой вся наша история даже рядом не стояла.Взгляд у Агриппы стал слегка расфокусированный, словно затерялся в мощи его тирады.
— В каждой сырной голове — революции, союзы, предательства... Ты можешь это прочувствовать?
Я сказала ему правду: нет, не могу.
— Нет. Ты честная, я это ценю. Конечно же, нет. Я тоже поначалу не мог. Мы этого просто не видим. Но это их мир, а не наш, и их истории круче наших.
Я похолодела.
— Это же просто бактерии. Они не могут думать или строить планы. Они просто... существуют.
— Просто существуют? Да они делают то, о чем мы можем только мечтать. Они плодовитые и могущественные, они могут общаться между собой при помощи света, они могут объединяться в группы — да еще какие! Миллионы бактерий работают идеально слаженно. Если бы мы умели так сотрудничать, да если бы мы хотя бы подобрались поближе, мы бы решили все наши проблемы. Они могут жить на дне океана, в жерле вулкана. Они могут жить вечно.
Я открыла сайт с видео, ввела в поиске «как разбить яйцо», и сайт выдал мне тысячи ответов. Я открыла первое видео и посмотрела, как чья-то одинокая рука разбивает яйцо о край стеклянной миски, а потом раздвигает половинки — два пальца тянут в сторону одну, два — другую. Рука все это проделывала до неприличия изящно. Я попыталась повторить за ней, и пятно желтка растеклось по моей ладони.
К десяти утра я распродала весь хлеб. Мне пришлось развернуть покупательницу, и в ее глазах я увидела алчный блеск. Она вернется в следующую среду — вдруг поняла я. Она придет пораньше.
Фотография получилась уродливая и инопланетная, как в тот раз, когда я решила сфотографировать свой рот изнутри, чтобы посмотреть на вскочивший там волдырь (да, я действительно это делала).
Я смешала ингредиенты, и тут начался полный хаос. На фотографии в книге был аккуратный красиво уложенный шмат теста, а у меня вышла какая-то уродливая перекошенная масса.
Интернет: убедись, что ты вовсе не такой особенный, как тебе казалось.
С фотографии на меня смотрел совсем молодой мужчина с пугающе широкой маниакальной ухмылкой, держа в воздухе, как трофей, буханку хлеба. Она была огромная, шириной с его грудную клетку, и выглядела, по правде говоря, просто великолепно.
В школьной столовой давали бизнес-ланчи, одно из блюд на выбор менялось каждый день, но я, конечно, никогда его не брала. Я предпочитала картошку фри, и снова картошку, и снова, и снова. Она так божественно хрустела, фастфудная картошка ей и в подметки не годилась! Я ела ее с солью, ломтик за ломтиком. Это была больше, чем еда, это была социальная валюта — она была нужна для свиданий и примирений. Четыре года я ела исключительно картошку фри. Организм подростка — настоящее чудо! Как ему удавалось извлечь из горелого крахмала достаточное количество витаминов и минералов, чтобы я нормально функционировала, да еще и росла — причем доросла до шести футов! — да еще отрастила грудь и попу? Я питалась чудовищно, теперь я это понимаю и преклоняюсь перед своим организмом.
Сама бабушка Лоис, по-видимому, искренне любила тюремный хлеб — она обычно отрезала себе тонкие ломтики и поджаривала, а все остальные налегали на хлеб из ближайшей булочной.
В груди будто узел завязался, и вначале я подумала, что это, возможно, проблемы с сердцем, но пока добралась до парковки на Кабрильо-стрит, поняла, что мне просто грустно.
Когда человек движется, он смотрит вперед, а не вниз, на свои ноги, потому что точно знает — они находятся там, где положено, и делают то, что нужно. И это круто!
Величайшие из нас — те, кто может назвать другом совершенно незнакомого человека, причем так, чтобы это прозвучало не как пустой звук, а тепло и искренне. Так, чтобы ты им поверила.
Всё было четко расписано и идеально выветрено: у меня было ощущение, что я кладу кирпичики – ряд за рядом, аккуратно, потому что переложить заново не получится.