Ну разумеется, Советский Союз был религиозным государством. Ни одного случайного символа. И даже пентаграмма, ну ребенку понятно, что это не просто так она пришла. И эти два символа серп и молот. Пятнадцать золотых дев за решеткой. Я почти, кстати, уверен, что эти девы были девственницами, пока в '91 году их не обесчестили.
Превратили надгробную плиту в телевизор «Самсунг». Ну, такое недорогое на пару лет. Да и кладбище уже не явление вечности.
ВДНХ — это не просто выставка, это храмовый комплекс, посвященный советским богам плодородия.
Вообще жаль, что советские капища вымирают. Хотя, с другой стороны, мы же все равно с удовольствием ходим на кладбища, в разрушенные храмы, церкви. В этом то же что-то есть. Мы тоже смотрим на разруху и ощущаем былое величие. Нового набираемся чего-то. Былых энергий.
Можно сказать, что человеческая цивилизация вообще начинается с кладбищ.
Умерший военный берет с собой в гроб ордена, погоны, чтобы было с чем предстать перед иными силами. Кому-то на надгробную плиту поместили гитару. Я замечал на надгробиях автомобили со специальными номерами. Там всегда есть церковь, обычно столик, на котором стоит выпивка, еда. Часто бывают какие-то домашние питомцы. Кстати с женщинами не продумано. Вот с женщинами как-то не решили. Кстати, можно было бы покупать какие-нибудь образы. Я могу представить, что какому-нибудь Коляну нравилась Мила Йовович. Можно ведь с ней договориться, пробашлять, к примеру пол миллиона, чтобы она дала свою фотку ему на могилу, на надгробие. И в принципе он там вот будет в полный рост, со своими наколками, со своим Мерседесом, на котором он будет ездить в загробном мире. С едой, с собакой, с пистолетом и будет Мила Йовович, которая в принципе после смерти, ну и вообще, станет его подругой. Ну тоже явление культуры, какая у нас есть.
Конечно, мы приходим сюда не за настроением. Мы приходим, чтобы обдумать нашу самую главную, сокровенную мысль – «Господи, как мне умирать будет?». Не случайно для древнего сознания было очевидным, что смерть породила бога. Потому что смерть была основным и главным явлением. Может быть даже более серьезным, чем рождение.
Если задуматься, все древнейшие музейные коллекции — это кладбище, колыбель культуры.
Космос был советской религией, разумеется. Космонавты были, конечно же, богами или ангелами. А теперь у нас там сад и огород. Но есть надежда, что в принципе это своего рода Ноев ковчег, где лежат семена науки, техники и всего остального. И потом, если их правильно как-нибудь посеять, то взрастет опять наука, а не просто какие-нибудь бегонии или какая-нибудь там картошка. В принципе картошка тоже нужна, но космос-то круче.
Как только мы стали хоронить, мы стали людьми. Когда кого-то хоронят, мы спрашиваем: «Кого хоронят?» Никогда не спрашиваем: «Зачем хоронят?»