— В жизни столько опасных поворотов, не так ли, Чарльз?
— Да, бывает, — если только не умеешь выбрать правильного пути.
— ... Тебе надо учиться жить без иллюзий.
— Нет, ничего не выйдет. Со мной не выйдет. Я принадлежу к другому поколению. Может быть, теперь и умеют воспитывать людей, которые способны жить без иллюзий. Ну, что ж, тем лучше. А я не могу. Я весь свой век прожил среди иллюзий. Они давали мне надежду, в них черпал я мужество. Они помогали мне жить. Возможно, что все это нам должна была бы давать вера в жизнь. Но у меня нет этой веры. Ни религиозной веры, ни какой иной. Только этот проклятый скотный двор, в котором я должен жить. И это все. И вдобавок мне еще даны какие-то поганые железы, и секреции, и нервы, чтобы чувствовать и переживать. Но все это было не так уж плохо, скажу я вам, пока у меня были мои маленькие иллюзии.
Когда любишь человека — можешь простить ему всё. Во всяком случае, именно так поступают некоторые женщины.
— ... Тебе нужно научиться жить без иллюзий.
— Не выйдет. Со мной не выйдет. Я принадлежу к другому поколению. Может быть, сейчас и научили людей способности жить без иллюзий. Ну, что ж, тем лучше. А я не могу. Я весь свой век прожил среди иллюзий.
— Совершенно верно.
— Ну и что из этого? Они давали мне надежду и мужество. Они помогали мне жить, мои иллюзии. Всё это, конечно, могло бы опереться на веру в жизнь, а у меня её нет. Ни религиозной, ни какой другой. Только вот этот проклятый скотный двор, и всё.
— Почему же ты не оставил всего этого в покое? Почему ты кричал и требовал правды всю ночь как безумец?
— А потому, что я действительно дурак. Стэнтон был прав. Это единственная причина.