Можно было сказать, что я ставила ему в упрек то, что он великолепен, умен, чувствителен, и то, что он мне нравится. — Ханна, вы очень красивая, однако мой долг... Я не дала ему закончить, бросилась к нему, прижалась губами к его губам. О Гретхен, что это был за поцелуй! У меня было такое впечатление, что мое тело раскрылось, что я готова полностью поглотить этого мужчину, чтобы он пребывал во мне. <...> Калгари крепко обхватил меня своими сильными руками, я ответила на его объятие, мы перенеслись на канапе. Тут он выказал еще большую силу, да такую, что я оторвалась от него, чтобы крикнуть: — Тише!.. Да выпустите вы меня, ради бога! И тут я поняла, что он вовсе не держит меня в своих объятиях, а барахтается и то, что я принимала за дикую страсть, было всего лишь его сопротивлением. Неожиданно мне стала ясна картина происходящего: я насиловала мужчину.