В русалках больше рыбьего, чем плотского, и верхняя их — телесная — часть плавно перетекает в чешую. Вместо волос у них, в отличие от сирен, голубоватые отростки, а рты их могут растягиваться до размеров небольшой лодки, позволяя заглатывать акул целиком. У русалок темно-синие тела и плавники вдоль рук и позвоночника. Они одновременно и люди, и рыбы, не получившие красоты ни от первых, ни от вторых.
Как и все чудовища, они могут быть смертельно опасны, но там, где сирены соблазняют и убивают, русалки сами поддаются людскому очарованию.
... существует всего один способ избавиться от воображаемых чудовищ — посмотреть им в лицо.
В непонятном вам присуще видеть монстров.
Ты никогда не был Альфой, Питер. Ты всегда был монстром.
Все мы немножко монстры и немножко люди.
Чтобы победить монстра, самому нужно остаться человеком.
Пришло время заняться стиркой. Стиркой монстров с лица земли.
Мы взывали к небесам, а они отвечали нам шелестом крыльев и рёвом пламени. Но сегодня эпоха драконов закончится!
Я покусан почти всеми монстрами Годвилля. Пора бы уже от кого-нибудь из них получить суперспособности.
— Тот летающий монстр тоже может объявиться.
— Летающий монстр? Блин, меня же не было всего около четырех минут...
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище.
Даже первобытный страх уступает перед самой страшной силой на свете. И имя ей любовь… И даже монстр сможет снова стать человеком… Ведь любовь творит чудеса.
Есть вещи, которые я до сих пор не понимаю. Почему люди в этом мире ненавидят всех, кто не похож на них? Почему они боятся того, чего не знают? И почему больше всего они ненавидят себя? За то, что они слабы, за то, что они стареют, за всё то, что не делает их богами. Кто из нас не такой? Все мы монстры.
Я не пугаюсь. Я пугаю.
Я навсегда запомнила один момент. Мой сын, он был тогда маленький, сказал: «Мама, помнишь, в кино была одна девочка? Монстр на нее нападал, и никто не защищал девочку от монстра?» Я с трудом припомнила, что мы и правда смотрели с ним какой-то дурацкий, совсем слабенький фильм про пришельцев. Я его и пересказать бы не смогла. А он снова: «Мама, помнишь: монстр нападает, а девочку никто не защищает!» Я говорю: «Помню». А он снова о своем, и опять одно и то же. Тогда я потеряла терпение. Говорю: «Да сколько можно! Неужели так страшно?» И забыла об этом. А он так поморгал-поморгал и больше уже не переспрашивал. А потом, уже много позже я поняла: его ведь даже не монстр испугал, а то, что девочку никто не защищал.
Я стал взрослым, но какое бы чудовище ни жило во мне, оно только мое, мой выбор, моя ответственность, мое зло.
Когда вместо удовлетворения от выполненной работы – уничтожения зла — ты начинаешь наслаждаться причиняемой болью, то сам превращаешься во что-то другое. В нечто злое, может даже почище тех тварей, на которых ты охотишься. Ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя.
Этот шум. Ты ничего не слышала? Есть ли здесь какие-нибудь странные животные, о которых мне следует знать? Что-нибудь таинственное и футуристическое, с телом краба и головой социального работника?
То, что ты вырос в семье монстров-насильников, не значит, что ты должен становиться таким же.
Монстры не появляются из ниоткуда. Мы, общество, сами прекрасно справляемся с их созданием.
Мы совершенно не хотим думать о том, что монстров, которых мы боимся, порождает общество, которое состоит из нас, а не из кого-то ещё.
— Я знаю, это тяжело...
— Нет, не знаете. Вы понятия не имеете, каково это, когда монстр всех твоих ночных кошмаров возвращается за тобой. Что вы с ним сделали, а? Вы его арестовали, как хороший агент ФБР? Или вы убили его?
— Я не спускала курок.
— Но все же, ваш монстр мертв. А мне с моим еще жить.
— Вы меня не узнаете?
— А должен?
— Абрахам Ван Хельсинг. Вы убили мою семью.
— Это не поможет вспомнить.
— Вы чудовище. Даже тот ужас, что я выпустил на свободу — был не так страшен.
— Дракула?
— Да.
Реальность, как мне кажется, гораздо страшнее любой истории о мертвецах, призраках или инопланетянах.
Тайна раскрыта. Десятки лет ваша организация оставалась в тени, скрывая правду. Но теперь мы знаем: они среди нас. Герои. И монстры. Наш мир полон чудес.
Тот, кто борется с монстрами, не сможет уберечь себя, чтобы самому не стать монстром.
Ведьмаки существуют для того, чтобы убивать чудовищ. Как я могу это делать, если настоящие чудовища, по сравнению с которыми даже дракон выглядит невинным щенком, бродят по миру, скрываясь за идеалами, верой или законом?
И тут я вспомнила. Конечно! Эти детские ночные поверья. Про гнома жвачек, или «жвачного короля». Про фею игрушек, для которой привязывали конфеты к ножке кровати. Я даже припомнила своего персонального шкафного монстра. Интересно, как он сейчас? Пожалуй, я сейчас в себя так не верю, как когда-то верила в него. Так забавно, так искренне это было!
— Вы монстр!
— Я бы сказал, что потворствую монстрам.
— Ты решил убить моего брата?! Но зачем?
— Господь снял с меня клеймо. Я подумал, что убью его любимого сына и печать вернется.
— Неужели? Знаешь, когда я оказался в аду, я провел восстание против дорогого папаши. Но ничего не вышло. Меня все возненавидели. Позже я осознал, что я и сам себя возненавидел. Чувствовал себя чудовищем. А потом, когда я посмотрел в зеркало, я увидел в нем дьявольский лик.
— Наказание твоего Отца?
— И я так думал, но поговорив сегодня с водителем-убийцей, я понял, что чувствовал себя чудовищем прежде, чем им стал. Думаю, я сам себя наградил этим ликом.
— Скажи мне, ты реально веришь в теорию Аменадиля? А как же твои крылья?
— Ну, я же спас маму и решил рассказать детективу правду. Я чувствую себя так хорошо как, наверное, никогда. Наверное, до такой степени, что перестал ощущать себя чудовищем.
Он подумал, что, пожалуй, настоящий ад наверняка должен быть именно таким — сгусток тьмы с притаившимся в ней монстром. И грешник обречен вечность идти по темному лесу, каждый миг ожидая услышать рядом утробный рев чудовища.
– Прекрасная, – шепчет Дьявол, – смертельно прекрасная. Ты не представляешь, как несправедлив мир, за который ты борешься. Человечностью обладают отнюдь не люди, а монстры, потому что сожалеют о содеянном. Люди же наслаждаются, им нет никакого дела до твоих терзаний, моя дорогая. Ты можешь каждый день спасать их и их души, но они не скажут тебе спасибо. Они не умеют. На земле живут демоны. Не в аду.
«Атлас» выставлял себя спасителем человечества — и в это же время разрабатывал самое разрушительное оружие уничтожения. И всё только ради денег. Вот только оружие обернулось против них: инфекция «Атласа» разнеслась по Западному полушарию катастрофиеским лесным пожаром, пожирая всё и вся на своём пути, а я был той самой спичкой в руках поджигателей. До сих пор об этом я ничего не помнил, но ты не можешь перестать быть самим собой... Даже если ты — монстр.
— Странно... Халк... Он ведь монстр, да? По крайней мере, это то, что о нём говорят и думают. Военные и ЩИТ гоняются за ним уже много лет. Он же монстр?
— А ты что думаешь?
— Почему он спас наш корабль? Он же мог... просто скрыться. У него был шанс! Но он спас моих людей. Почему?
— Ты агент, так ведь?
— Да. А что?
— Может, стоит задать себе вопрос — зачем ЩИТ-у нужен Халк? Открой глаза! Посмотри на монстров, которых здесь держат! Думаешь, Куб — это просто тюрьма? А теперь у них пробы моей крови. Крови Халка. Думаешь, они хотят меня исцелить? Не уверен! Они хотят создавать таких, как я.
Если ты ведешь себя как чудовище, значит я тебя им и сделаю.
Как сильно на него ни дави, за какие замки ни сажай, ничто в этом мире не в силах сломить волю чудовища.
Монстр за стеной пошевелился.
Я привык думать о нем, как о монстре, но на самом деле это был я сам. Или, по крайней мере, темная часть меня. Вы, вероятно, думаете, что быть вместилищем монстра жутковато, но, поверьте мне, гораздо хуже, когда этот монстр — ваш собственный мозг.