Желаю тебе из тысячи звезд одну, самую яркую.
Желаю тебе из тысячи слез одну, самую сладкую.
Желаю тебе из тысячи встреч одну, самую счастливую.
Желаю тебе из тысячи ночей одну, самую длинную.
Возможно, я не столько хочу, чтобы ты это знал, сколько хочу сказать это тебе.
Довольно только передвинуть стул на несколько шагов.
И ты снова и снова смотришь на закатное небо, стоит только захотеть...
А ты скажи ему, что хочешь. Всё равно ведь ты совершаешь грех, потому что хочешь...
Вино не способно заменить страсть и желание, когда их нет. Думаешь, у Тристана и Изольды все пошло бы по-другому, не испей они своего любовного напитка?
Мне так жалко, что всё это только слова — любовь — я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.
Спроси своё сердце, чего бы ему хотелось...
... ей нестерпимо хочется живого чувства, волнения, которое обдало бы ее словно жарким и сильным ветром. И совсем не хочется весь свой век плестись, как заведенной, по одной и той же колее; хочется перемен, полноты жизни, любви. Да, любви, и мужа, и детей.
А давай ловить взглядами падающие звезды и загадывать одно желание на двоих.
Давай вместе спускаться на набережную с воздушным змеем в руках — ты будешь запускать, а я пронзительно визжать, когда резкий порыв ветра подхватит наше разноцветное устройство, которое мы сделали своими руками...
Я визжала не от страха потерять воздушного змея — я боялась, что ветер унесет тебя...
Ночь — прекрасное время суток. Время для желаний, стремлений и возможностей, которые скрываешь при свете дневного светила. Время пробуждения потаенных страстей и внутренней жажды.
Все обычно в моей мечте:
Я желаю совсем не вдруг
Быть распятою на кресте
Осторожных и сильных рук.
… мне хотелось улечься тут посреди росы и рассвета и проспать целую вечность.
Преследованье слаще обладанья.
Как станешь думать — оторопь берёт
Насколько цвет прекраснее чем плод
И гусеницы бабочка желанней.
Я — человек, уставший от желаний
И реку жизни перешедший вброд.
Как станешь думать — оторопь берет.
Желания мертвы без ожиданий.
За разноцветной бабочкой летя,
Ищи себе другие горизонты.
Поэзия! Ты — ветер! Ты — огонь! Ты -
Божественная сущность бытия!
Позволь же мне в любую непогоду,
Пока я жив — преследовать тебя.
Когда б не знала я, что искра Прометея
В душе огонь священный распалила,
Я б не шептала, пламенно краснея
О том, что сердцу твоему так мило.
Я слаще Вакха, ты испей глотками,
Звучнее я, чем лютня Аполлона,
Желание открыто небесами,
И боги воспевают чувство хором.
Коль солнцем надо мною восстаешь,
Так обожги, пускай бросает в дрожь.
Мы боимся с тобой иной раз взгляда друг друга, но словно два наркомана, что пытаются опьянеть, но только если начнется передоз, то мы просто сожжем наши сердца. Я свыклась, что ты мой хозяин, мой господин, мой покровитель и все что могу я – отдать себя на расстрел. Отдать себя, как твой главный куш, что ты ставишь на игру с жизнью. Только ты заставляешь мой лед топится, и испиваешь его до конца. Твое пламя способно меня испепелить, способно меня сжечь. Я готова сгорать.
Гарри присел на корточки, и лицо Альбуса оказалось чуть выше его головы. Из трех детей только Альбус унаследовал глаза Лили.
— Альбус Северус, — сказал Гарри тихо, так что слышать их могла только Джинни, — тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знал.
— Но если…
— Значит, факультет Слизерин приобретет отличного ученика, правда? Для нас это не важно, Ал. Но если это важно для тебя, ты сможешь выбирать между Гриффиндором и Слизерином. Распределяющая шляпа учтет твое желание.
— Правда?
— Моё она учла, — сказал Гарри.
«За желания, которые исполняются».
Мгновением позже чувственное, ласковое прикосновение вдоль моих щитов — вежливая просьба. Я позволила им опуститься, позволила ему войти, и его голос заполнил мою голову. «За охотниц, которые помнят и помогают тем, кому повезло меньше. И водных привидений, которые плавают очень, очень быстро».
Где, когда и кому, милый мой, удавалось
До потери желаний себя ублажить?