Грустные цитаты на тему безразличие, равнодушие

Я Библию читал едва-едва
Едва не задремав от безразличья
Мертвы, мертвы шикарные слова
Увы! пришли другие дни для душ
И каждый храбро делает как хочет
Скелет идет и принимает душ
Потом в кинематографе хохочет
— Друзья мои, и в трагических концах есть своё величие. Они заставляют задуматься оставшихся в живых.
— Что же тут величественного? Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных.
Мы наполнили города светом, но потеряли звезды. Протянули километры проводов, но забыли, как протягивать руку. Научили свой голос преодолевать по ним тысячи миль, но разучились видеть глаза близких. Мегаполисы отдают запахом гниющей свободы, разлагаясь на тысячи дорог в никуда...
Ваше молчание ясно говорит, что в вашем сердце я не рождаю никакого отклика, оно и лучше всего доказывает ваше равнодушие и одновременно самым жестоким способом даёт мне это понять. Я не смею надеяться на ответ: любовь написала бы его не медля ни минуты, дружба – с радостью и даже жалость – с добрым чувством. Но и жалость, и дружба, и любовь равно чужды вашему сердцу.
Когда душа твоя
устанет быть душой,
Став безразличной
к горести чужой,
И майский лес
с его теплом и сыростью
Уже не поразит
своей неповторимостью.
Когда к тому ж
тебя покинет юмор,
А стыд и гордость
стерпят чью-то ложь, —
То это означает,
что ты умер…
Хотя ты будешь думать,
что живешь.
У кого они ещё остались, слезы? Они давно уже перегорели, пересохли, как колодец в степи. И лишь немая боль — мучительный распад чего-то, что давно уже должно было обратиться в ничто, в прах, — изредка напоминала о том, что ещё осталось нечто, что можно было потерять.
Термометр, давно уже упавший до точки замерзания чувств, когда о том, что мороз стал сильнее, узнаешь, только увидев почти безболезненно отвалившийся отмороженный палец.
Мне безразлично, жива ты или мертва. 
Ненавижу себя за это, но вынуждена признать – мне было не безразлично, жив он или мертв. Каждый день меня уязвляло его нежелание быть рядом со мной.
We're all just dust in the wind.
We are trapped in our memories.
All alone on the battle field.
You should know, that I forgive.
No matter what they say,
No matter what they do,
You should know that I forgive,
You should know that I love you.
          

    
              Мы просто пыль на ветру.
Завязли в воспоминаниях.
Одиноки на поле сражений.
Ты знаешь, что я прощаю.
Не важно, что они говорят.
Не важно, что они делают.
Ты должен знать, что я прощаю.
Ты должен знать, что я люблю.
В ту ночь возле ее постели он почувствовал, что, если она умрет, он не сможет плакать по ней. Ибо это будет для него как смерть чужого человека, чье лицо он мельком видел на улице или на снимке в газете... И это показалось ему таким ужасным, что он заплакал. Он плакал не от того, что Милдред может умереть, а оттого, что смерть ее уже не может вызвать у него слез. Глупый, опустошенный человек и рядом глупая, опустошенная женщина...
Мама, конечно, не стала спрашивать, по каким делам я приехала в Уинд-Гап. Она редко задавала вопросы, требующие развёрнутого ответа. Трудно понять почему: то ли из чрезмерной деликатности, то ли её просто мало что волновало. Угадайте, что я считала наиболее вероятным?
... «понимаю» — это расхожая фраза, которой мы бросаемся походя каждый день, — мы говорим, что понимаем, тогда как в действительности ничего не поняли, а зачастую нам все настолько неинтересно, что мы и не хотим ничего понимать.
... равнодушие, он чувствовал, может быть страшнее боязливости — оно выпаривает из человека душу, как воду медленный огонь, и когда очнешься — останется от сердца одно сухое место; тогда человека хоть ежедневно к стенке ставь — он покурить не попросит: последнее удовольствие казнимого.
Меня больше всего тяготит слепота людей. Слава богу, нет такого большого количества людей, которые совершенно не видят гадких, мерзких вещей, происходящих в этом мире. Но слепота и фарс во всём — в политике, в названиях программ, в магазинах, фальшь в пафосе, лицемерии, ханжеских псевдопуританских законах, которые принимаются в нашей стране. Это всё невозможно не видеть. Меня поражает слепота людей.
— Умоляю, — старик произнёс непривычное для него слово, которое уже и не употребляется, потому что всем давно стало ясно — умолять бесполезно кого угодно о чём бы то ни было. Не откликаются люди на мольбы в наше время. Мольбы ближних только раздражают, вызывают досаду, в лучшем случае смешат.
Вы представляете, как чудовищно безразличие! Как это ужасно! Как будто меня и нет. Целый день я готовлюсь, чтобы появиться всего на минуту. А в итоге, как будто ничего и не делала. Как будто съела воздух, а вышло облачко.
Я рад, что вы сняли этот материал и его покажут во всём мире. Похоже, это единственный способ заставить людей вмешаться. Но если никто не вмешается? Будет ли польза от этих кадров? Как можно не вмешаться, когда происходят такие зверства?
Боюсь, люди посмотрят репортаж, и скажут: «Боже, как это ужасно», и продолжат ужинать. Хотя, откуда мне знать?