Не так приятно путешествие, как его предвкушение, не так страшна собака, как её злобный лай, не зря говорится — женщина всегда красивей со спины. Красота — это мечта! А мечту так легко развеять по воздуху...
Женщина всегда чуть-чуть, как море.
Море в чем-то женщина чуть-чуть.
К чему говорить мне, я знаю — она
Пуста, переменчива и своенравна.
И, если вода не родится в скале,
То чувства в душе её чёрствой — подавно.
Я знаю, в ней сердце — гнездовье змеи,
Я знаю, в ней каждая жилка бесстрастна.
Она — неожившая статуя, но
Она так прекрасна. Она так прекрасна!
Загляни же в лицо ея вновь,
Умоляю тебя дорогая!
Перед нами она, как живая -
Схороненная нами любовь.
Не жалея трудов и страданий,
Без укоров и жгучих терзаний,
Мы ее убирали в гробу.
Мы недолго винили судьбу;
Горе женщин бывает не вечно,
И поэта печаль — скоротечна.
Но проходят недели, и вновь,
Привлеченные странною силой,
Мы печально стоим над могилой,
Где покоится наша любовь.
S’il n’était rien de bleu que le ciel et la mer,
De blond que les épis, de rose que les roses,
S’il n’était de beauté qu’aux insensibles choses,
Le plaisir d’admirer ne serait point amer.
Mais avec l’océan, la campagne et l’éther,
Des formes d’un attrait douloureux sont écloses
Le charme des regards, des sourires, des poses,
Mord trop avant dans l’âme, ô femme! il est trop cher
Nous t’aimons, et de là les douleurs infinies:
Car Dieu, qui fit la grâce avec des harmonies,
Fit l’amour d’un soupir qui n’est pas mutuel.
Mais je veux, revêtant l’art sacré pour armure,
Voir des lèvres, des yeux, l’or d’une chevelure,
Comme l’épi, la rose, et la mer, et le ciel.
Когда б лишь небеса да море голубели
Желтела б только рожь, и только б купы роз
Бездушной красотой наш взор ласкать умели,
— Я знаю, наш восторг не знал бы горьких слёз!..
Но есть иная жизнь, есть Красота — иная, -
Улыбка горькая, в слезах поникший взор,
Милей, чем синева морей, небес простор
Нам образ женщины... Любя и обожая,
Мы обрекаем дух на вечные страданья
Но между песнями под говор струн живой
Любви отвергнутой пленяют нас рыданья!..
Спаси ж, искусство, нас, как панцирь боевой,
Чтоб милый образ мы любили без страданья,
Как синеву небес, цветов благоуханье!Une femme est l'amour, la gloire et l'espérance;
Aux enfants qu'elle guide, à l'homme consolé,
Elle élève le coeur et calme la souffrance,
Comme un esprit des cieux sur la terre exilé.
Любовь и Женщина — два неразлучных слова,
Ведь только мать любить дитя готова,
Жена — опорой мужу прочной быть
И вдохновить, и умиротворить.— Полакомись свежей плотью.
— Я убью тебя, если коснёшься его!
— Не становись между Назгулом и его добычей!
<...>
— Глупец! Меня не убить смертному мужу. Теперь умри! [Мерри бьёт кинжалом в ногу Назгула]
— Я — не муж!
Тоскующая женщина – как кубик Рубика, который может собрать лишь один-единственный человек.
— Напрасно я ее слушал, — доверчиво сказал он мне однажды. — Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом. Мой цветок напоил благоуханием всю мою планету, а я не умел ему радоваться. Эти разговоры о когтях и тиграх... Они должны бы меня растрогать, а я разозлился...
И еще он признался:
— Ничего я тогда не понимал! Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод, я еще не умел любить.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Самое возбуждающее в женщине — это её лицо; не верьте мужчинам, которые уверяют, будто им важнее грудь или задница, просто у их бабы такая страшная рожа, что они вынуждены переключаться на другое.
Красивая женщина – это профессия.
И если она до сих пор не устроена,
ее осуждают и каждая версия
имеет своих безусловных сторонников.
Ей, с самого детства вскормленной не баснями,
остаться одною, а, значит, бессильною,
намного страшнее, намного опаснее,
чем если б она не считалась красивою.
Пусть вдоволь листают романы прошедшие,
пусть бредят дурнушки заезжими принцами.
А в редкой профессии сказочной женщины
есть навыки, тайны, и строгие принципы.
Идет она молча по улице трепетной,
сидит как на троне с друзьями заклятыми.
Приходится жить — ежедневно расстрелянной
намеками, слухами, вздохами, взглядами.
Подругам она улыбается весело.
Подруги ответят и тут же обидятся...
Красивая женщина — это профессия,
А все остальное — сплошное любительство.
Ты можешь быть бесконечно прав, но какой в том толк, если женщина твоя плачет?
Мужчина помнит трех женщин: первую, последнюю и одну.
... и мы обменялись понимающими улыбками, он – как мужчина, неравнодушный к женщинам, я – как женщина, привыкшая к мужчинам, которые неравнодушны к женщинам.
Быть женщиной — великий шаг,
Сводить с ума — геройство.
Все женщины ведут в туманы.
Когда мужчина встречает женщину, случиться может всё.
Смейтесь сколько хотите, но мне хотелось бы заботиться о вас, баловать вас, делать все, что бы вы не пожелали. Я хотел женится на вас, быть вас защитой, дать вам возможность делать все что пожелаете, лишь бы вы были счастливы. Вам пришлось столько вытерпеть. Никто лучше меня не понимал, через что вы прошли, и мне хотелось сделать так, чтобы вы перестали бороться, а чтобы я боролся вместо вас. Мне хотелось, чтобы вы играли как дитя. Потому что вы и есть дитя — храброе, испуганное, упрямое дитя. По-моему, вы так и остались ребенком. Ведь только ребёнок может быть таким упорным и таким бесчувственным.
Женщина — ваша тень: когда вы идете за ней, она от вас бежит; когда же вы от нее уходите — она бежит за вами.
Я хотел тебя себе, всю целиком. В любви есть светлая и тихая ревность, растущая из желания принадлежать ко всем временам года твоей половинки. Это как сжать в кулаке теплый никому не принадлежащий прибрежный песок, но чувствовать, как он высыпается именно из твоей руки.
Она бросила ему одну из тех улыбок, которой женщина даёт понять мужчине, как много она ему отдала.
Если мужчина, которого мы, в сущности, едва знаем, позвонит нам, скажет несколько слов, не говоря ничего особенного, ни на что не намекая, но именно таким образом оказывая нам внимание, столь редко получаемое нами, то мы вполне способны влюбиться в него и в ту же ночь оказаться с ним в постели. Да, мы таковы, и ничего тут такого нет: в природе женщины – легко раскрываться навстречу любви.
— Я видела здесь, в Любляне, как по улице шла женщина с остекленевшими глазами, одетая в красное платье с декольте, а на термометре было 5 градусов мороза. Я решила, что она пьяна, и хотела помочь ей, но она отказалась взять мою куртку. Наверное, в её мире было лето: её сердце было горячим от желания кого-то, кто её ждёт…
Нежность и глубина — в этом вся женщина, в этом всё небо.
Женщины оставляют мужчинам на прощание волшебные ночи. Женские следы на мужских сердцах.
Она не знает, чего она больше ждала: этого признания или этой ночи.
Доброта в женщине, а не соблазнительные взоры завоюют мою любовь.
В каждом мужчине, даже если ему это невдомёк, даже если мыслей таких нет, теплится образ женщины, которую ему суждено полюбить. Из чего сплетается её образ — из всех мелодий, звучавших в его жизни, из всех деревьев, из друзей детства, — никто не рискнёт сказать наверняка. Чьи у неё глаза: не его ли родной матери, чей подбородок: не двоюродной ли сестры, которая четверть века назад купалась с ним в озере, — никому не дано это знать. Но почитай, каждый мужчина, носит при себе этот портрет, словно медальон, словно перламутровую камею, но извлекает на свет редко, а после свадьбы даже не притрагивается, чтобы избежать сравнений. Не каждому случается встретить свою суженую, разве что промелькнёт она в темноте кинотеатра, на страницах книги или где-нибудь на улице. Да и то после полуночи, когда город уже спит, а подушка холодна. Этот портрет соткан из всех снов, из всех женщин, со всех лунных ночей со времен творения.
Женщина — это вам не металлическая мебель; она — цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на неё.
Когда он спросил её, почему она плачет, она прикусила губу и сказала, что «со счастливыми женщинами такое иногда случается».
Как-то ты сказала: «Однажды мы с тобой превратимся в буквы друг для друга». Отбрасываю Фаулза. Ты не буквы. Ты — выше и непостижимее любых существующих символов.
Каждую ночь она засыпает одна. И лежа в кровати, обняв тонкой рукой подушку, она смотрит в окно, за которым падают листья на мокрый асфальт. Они падают бесшумно, но она слышит каждый удар листа о землю. Может быть, это удары её собственного сердца. И листопад превращается в странные, страшные часы, отчитывающее её время, её дыхание, и тьма за окном всё плотнее, и мир всё меньше, он становится крошечным, сжимаясь до размеров зрачка, он становится тесным, душным, а её сердце в нём — огромным, разрывая пространство, достигая мечтами самых дальних миров, оно стучит всё быстрее, всё более жадно глотает чужое тепло, всё отчаяннее ищет кого-то на тонущих в свете фонарей улицах городов, на тёмных тропинках забытых богом лесов, в гулкой пустоте степей и на томных влажных пляжах... А вокруг всё быстрее падают листья, падают стены, падают звёзды, падает небо...
Девушка, открывающая душу и тело своему другу, открывает все таинства женского пола.
Он заваривал чай из звезд и ругал повседневщину, рисовал в траве портрет из своих следов, говорят, он любил горожанку, простую женщину, и вписал ее в вечность посредством обычных слов.
Я надеялся втайне,
Что тебя не листали,
Но тебя, как в читальне,
Слишком многие брали.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьёзен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она была прелестна в своём простом чёрном платье, прелестны были её полные руки с браслетами, прелестна твёрдая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся причёски, прелестны грациозные лёгкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своём оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в её прелести.
Есть лирические женские спины.
Женская красота не проявляется с самого детства. Она зреет внутри куколки, словно будущая бабочка, которая не сразу раскроет свои волшебные крылья. Эта куколка, казалось бы, не обещает явить миру ничего прекрасного. Но наступает положенный час, и… случается чудо!
Самое прекрасное в женщине — позвоночник, когда он гнется, как гибкий индейский лук, когда его позвонки так мягко, так изящно проступают под натянутой кожей... когда он резко напружинивается от стройной шеи вниз и вдоль него возникают и углубляются узкие ямочки, а в них играют легкие тени, и свет омывает спину...