— Вас, наверное, удивляет, почему я в наручниках?
— Я только что из люкса, где гость лежал в ванне, полной майонеза, в собачьем ошейнике...
Знаешь, я когда-то думала, что ты самый лучший. Людям свойственно ошибаться.
— Не могу решить смеяться мне или плакать.
— Посмотрись в зеркало. Поплачь.
— Я сказал жене, что если дети и поедут с кем-то в поход, то только со мной. Она все поняла буквально, несмотря на мой тон.
— Тон пустого трёпа?
Жизнь вообще полна ошибок. Умирая, мы жалеем, что мало ошибались.
— Есть планы на выходные?
— Напиться дешевым виски.
Ты помнишь, у нас была любовь?! Поэтому я знаю, когда ты плачешь по-настоящему, а когда притворяешься.
— Да, мам?
— Как твои дела?
— Ну, я вообще-то обдумываю одну вещь... Раз уж ты мне позвонила... Если бы ты решила сброситься с крыши, ты бы выбрала растущие деревья или ту сторону, где голый бетон?
— Деревья, конечно, видеть приятно, напоследок красивая картинка. Но они могут самортизировать, и в итоге станешь овощем. Меня бы это не вдохновило.
— Значит, бетон?
— Определенно. А в чем дело?
— Я тут на крыше на Ривенгтон-Стрит, и мне...
— Нет, послушай-ка, Николь, ты не сделаешь этого!
— Что?! Мам?!
— Это вполне естественно, тебя подкосил развод...
— Мам!
— ... все эти закидоны Майло...
— Мам!
— Что?
— Я РАБОТАЮ!
— О... Я так, для ясности.
Я бы не помог тебе, даже будь ты последним морским черепашонком, ползущим в изнеможении по раскаленному песку, а хищная чайка кружит над ним в вышине. Нет! Я бы установил себе шезлонг, взял бы Пина Коладу и понаблюдал бы за исходом...
Ну ты как всегда не знал, что на себя надеть, и надел радугу.
— Хороший вопрос.
— Плохих не держим.
— Впервые хороший вопрос.
— Пора умирать, козел.
— Брось пушку! Только я могу называть его козлом!