Если ты зашёл так далеко, может ты зайдёшь ещё дальше?
День новый — дерьмо старое.
Всё сводится к очень простому выбору: занимайся жизнью или занимайся смертью.
(Начни жить или начни умирать.)
— И знаешь, о чем эта книга?
— Нет.
— Она о побеге из тюрьмы.
— Может её тоже поставить в раздел «образование»?
Некоторые птицы не рождены для клеток. У них слишком яркие перья. И когда они улетают, ты радуешься, зная о том, что было греховно держать их под замком. И все же, когда они улетают, в твоей норе становится серо и одиноко. Наверное, я просто скучаю по своему другу.
Иногда время может резать, как острая бритва.
Страх делает тебя пленником. Надежда дает тебе свободу.
Я верю в две вещи: в дисциплину и Библию. Здесь вы получите и то, и другое. Вверьте ваши души Господу, потому что ваши задницы принадлежат мне.
Они становятся глухими, как только речь заходит о деньгах.
Мир катится всё дальше и почему-то стал торопиться.
— Оно того стоило? Две недели в яме?
— Самый лёгкий срок...
— Брехня! В яме легко не бывает. Там неделя тянется как год. Это точно.
— Со мной был мистер Моцарт.
— Тебе разрешили взять с собой проигрыватель?
— Он был здесь (показывает на голову) и здесь (показывает на сердце). Красота музыки, её отнять нельзя. На вас музыка так не действует?
— Ну, я в молодости играл на губной гармошке. Потом утратил интерес. Здесь от этого нету прока.
— Здесь от этого огромный прок. Тебе это нужно, чтобы не забыть...
— Не забыть?
— Не забыть, что в мире есть места, высеченные не из камня. То, что в тебе есть то, до чего не добраться... То, что не тронут. Это только твоё. Понимаешь? И ничьё больше. Только твоё.
— О чём ты говоришь?
— О надежде...
Я так возбуждён, что мне не сидится на месте, а мысли не держатся в голове. Думаю, так может чувствовать себя только свободный человек. Свободный человек в начале длинного пути, конец которого неясен.
Я до сих пор не знаю, о чём пели эти две итальянки, да и знать не хочу. Кое о чём лучше молчать. Мне хочется думать, что они пели о чём-то столь прекрасном, что это не выразить словами, и от этого у тебя болит сердце. Говорю вам, эти голоса парили там, куда никто не смеет забираться в своих мечтах. Словно какая-то красивая птица залетела в нашу клетушку и заставила эти стены исчезнуть. И на какое-то мгновение каждый обитатель Шоушенка почувствовал себя свободным человеком.
Мы сидели и пили пиво, солнце грело нам плечи, было такое ощущение, что мы свободные люди.
Хочу туда, где тепло и нет памяти.
Вы хотите знать, раскаиваюсь ли я? Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что я здесь и не потому, что я должен. Я вспоминаю себя в прошлом, когда я был глупым мальчишкой, который совершил ужасное преступление. Я хочу поговорить с ним, объяснить, что к чему, хочу вправить ему мозги, но не могу. Этого парня давно нет, остался только этот старик, и я должен с этим жить. Исправился ли я? Да это пустое слово.
Надежда — опасная штука. Надежда может свести человека с ума.
Есть что-то внутри тебя, что нельзя потрогать, оно только твое. Это надежда.
Надежда — это хорошая вещь, может быть, даже лучшая, а хорошие вещи не умирают.
Я надеюсь, что переберусь через границу, надеюсь увидеть своего друга и пожать ему руку, я надеюсь, что Тихий океан такой же голубой, каким он мне снился, я надеюсь...
Отойдите! С ним происходит несчастный случай!
Энди любил геологию. Думаю, она соответствовала его дотошному характеру. Ледниковый период, горы, росшие миллион лет. Геология — наука об упорстве и времени. Больше ничего и не нужно. Упорство и время.
Я понимал, почему его приняли за сноба. Он вёл себя так спокойно... Ходил и разговаривал как здесь было не принято. Гулял словно человек в парке, которого ничто в мире не тревожит и не заботит. Словно на нём был невидимый плащ, который ограждал его от этого места.