Я думала, что мы были чем-то. Семьей.
Но оказывается, мы просто были попутчиками на рейсе из ада.
— Я бы сказал, что тест прошел отлично, а тебе как?
— Это самое отвратительное, что я вообще видел!
— Скажи этим паскудам на стене, чтобы отвалили, а то я буду стрелять.
— Нет! Не стреляйте! Я диабетик!
— Я люблю сардины с ананасами.
— Тебя нужно перепрограммировать..
— ... и в каждой комнате есть говорящая коробка. Как вы это называете?
— Телевидение. Как YouTube для стариков.
Потому что независимо от того, в какое пророчество ты веришь, ты должен быть жив, чтобы увидеть, как оно претворяется в жизнь.
— Это противоречит здравому смыслу!
— Да брось, чувак. Это же мы.
О здравом смысле даже речи не идет.
Когда мир сходит с ума, ты бежишь...
Ты бежишь прочь.
Они вроде тех детишек, что обожают слушать музыку своих родителей... Ты просто не можешь доверять им.
Ведь, чтобы сломать привычные модели поведения, зачастую приходится ломать души.
— Давайте забудем о том, что я только что говорил.
— Мы всегда забываем.
— Но нам нужно выдвигаться немедленно.
— А что насчет большой войны?
— Не волнуйся.
Она никуда не денется к нашему возвращению.
Вы, придурки, начинаете войну, но именно мы на ней умираем.
Дети.
И меня это достало.
— Ну, а есть, эм, какой-нибудь другой способ попасть в будущее?
— Да!
Проживи очень долго! Будущее само придет и без машины!
— Я... знаешь ли, у меня есть девушка...
— Та азиатка, что смотрела на меня, как на жука, да. Она мне нравится.
Просто, ты мне нравишься больше.
А их группа зовется Грешниками, потому что они правопорядочные граждане, так?
Так что да, я доверяю тебе. Но этот факт меня беспокоит.
— Здесь есть куча всего, чего я пока не знаю как использовать.
— Выясни! Пихни штуку в штуку!
— Могу я настоятельно рекомендовать этого не делать?
— Тот летающий монстр тоже может объявиться.
— Летающий монстр? Блин, меня же не было всего около четырех минут...
Не знаю, хочу ли я еще быть главной. Или живой.
Мы пытаемся сделать что-то правильно, но все портим, умираем, мы, вашу мать, умираем и виним кого-то за это, а затем все повторяется.
Нельзя выиграть войну. Страны могут объявить, что отхватили кусок земли и объявить победу... Но ни один человек не может выиграть.
— Я сожру ваши обмокшие сердца!
— Мое на вкус, как моторное масло, ничего?
Дети всегда на передовой в войне.
Сожаление?
Это моя вода и пища.
Мой кислород, мое все.
Лица стираются, имена смешиваются, но сожаление...
... сожаление никогда не стареет.
Да, но разве тот парень, с которым мы встречаемся, не самый зловещий человек на всей...
... всячине?
— Мне не хочется говорить «динозавр»...
— Это динозавр?
— Вполне вероятно.
— Тогда так и говори.
— Герта раньше говорила, что дети проводят свою жизнь, желая стать взрослыми, а взрослые – желая стать детьми.
— Хм, Чего, как ты думаешь, желала Герта?
— Не знаю.
Она просто проводила свою жизнь, живя.
— Но... но я невинен. Я знаю, что это так.
— ВОЗМОЖНО, НО ТЫ ИМ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ, ЕСЛИ СОЗНАТЕЛЬНО ОТДАШЬ СВОЮ СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ.
Там, откуда я родом, мы считаем религию непристойно скучной.
— 010101110101010001000110.
— Че? Не говорю по-мексикански, Вик!
... у всех нас есть сила делать то, что мы, мать твою, хотим.
— А ты знаешь, что «Ла Брея» переводится как «деготь»?
— Да?
— Ага, как и «Тар», так что название «Ла Брея Тар Питс» можно перевести как «Дегте-дегтевые ямы».
— Блин, я ненавижу этот свихнувшийся городок..
Мои родители всегда говорили мне быть осторожнее с тобой.
Именно так я понял, что ты единственная, кому мы можем доверить наши жизни.
— Но я понятия не имею, кто я.
— Да уж. Добро пожаловать в наш клуб.
Мне все продолжает сниться этот безумный Фрейдистский ремикс моего детства..
... у меня был кошмар о родителях, которые обрушили на меня обвинительную тираду.
Смерть – лишь окончание главы бесконечного рассказа.
Я люблю тебя по самое «немогу» и даже больше!
Я контролирую всю Азию! Как я могу быть побежден такой приграничной территорией, как этот мифический «Урал»?