Пиши хоть детектив, хоть шекспировскую драму, но главная задача одна — заставить читателя задаваться вопросом: «Что же будет дальше?»
В этих каталогах слова оскверняют, насилуют. Лишь бы продать. Ты только посмотри – это же уродство. Искусство для извращенцев. Они называют это искусством, а я — дерьмом.
— Они при нём занимались любовью?
— Нет. Он это представил. В его возрасте такие фантазии в порядке вещей. Это ещё вполне невинно.
Ей никто никогда не дарил стихов. Она как чистая доска. В этом доме нет поэзии. Кинь ей пару строк и одну метафору, и это будет взрыв атомной бомбы.
Надо бороться с условиями, которые вызывают преступления, активнее, чем с самим преступником.
Детей у меня нет, но есть воображение.
— Не понимаю, если вы знаете как писать, почему сами не пишете?
— По правде говоря, я пробовал много лет назад. Ничего выдающегося.
— Ты облажался. По полной программе. Тебе известны правила: педагог должен поместить учащегося в самое сердце...
— ... познания. Я помню. Не воспитанник, а ученик. Не наказывайте воспитанника — извините, ученика — а нежно ведите его похвалой. Вместо красной ручки зеленая. Ведь красный цвет — цвет тревоги. Знаю я всю эту новомодную чушь наизусть.