Он лежал, свои раскинув руки, На святой земле Иерусалима Не за тех, кто выпил чашу муки, Не за ту, что им была любима. В светлых латах, с тем, что было свято, Он карал от имени Христа. Захлебнулась ночь в крови заката, И его душа была пуста... Он упал, пронзенный странным знаком, На свой черный — цвета ночи — плащ, Потому что в городе распятом Каждый хищник сам себе палач.